Бывший президент Национального олимпийского комитета и Итальянской федерации футбола заявляет: “Справедливо было отобрать два скудетто у `Ювентуса`, но то, что присудили `Интеру`, переназначать не стоило. Меня называют `Великим Креслом`? В 85 лет я понимаю тех, кто спрашивает: `Он что, еще жив?`”
Зал Факелов, расположенный на первом этаже дворца Национального олимпийского комитета Италии (НОК), служит идеальным местом для этого интервью. Он наполнен историей спорта, подобно жизни Франко Карраро. Мы подходим к скромному факелу Московской Олимпиады 1980 года – той самой, что принесла золото Меннеа и Симеони, но также запомнилась бойкотом. В то время Карраро уже два года возглавлял НОК: “Правительство призывало нас не ехать. Если бы я согласился, не отстояв автономию спорта, мне пришлось бы подать в отставку в тот же день. Думаю, любой другой на моем месте поступил бы так же.”
Но ваш друг Кракси не разговаривал с вами пару лет.
“Полтора года. У него был непростой характер… Он находился под давлением Гельмута Шмидта: Германия, которой Америка пеняла за недостаток суверенитета (их Конституция была написана США), решила не участвовать, и, поняв, что европейские страны поедут, канцлер-социалист обратился за помощью к друзьям, в том числе к Кракси. Я отказал и ему, что он воспринял не лучшим образом. Но как я мог сказать спортсменам: `Не едем на Игры`, если Италия продолжала строить машины в Тольяттиграде? Тогда расплачивался только спорт, что мне казалось крайне лицемерным. Я оказался против всех своих друзей, тех, с кем я разделял политические идеи, тех, кто, кстати, девять с половиной лет спустя предложил меня на пост мэра Рима. Помните CAF? Кракси-Андреотти-Форлани… Это были они.”
Ответом спорта стали 8 золотых, 3 серебряные и 4 бронзовые медали.
“Их было бы больше, если бы участвовали спортсмены из военных спортивных групп. Было больно оставлять их дома, но НОК был бессилен. Представьте, даже существовала идея их полного упразднения: министр внутренних дел Роньони после убийства Моро хотел, чтобы все военные силы были сосредоточены на территории страны из-за терроризма, у нас еженедельно гибло 1-2 человека, но такое вмешательство поставило бы нас в очень сложное положение. Как только меня избрали президентом НОК, я вместе с Песканте отправился к нему. Мы убедили его, напомнив, что полиция в те годы не пользовалась широкой поддержкой общественности, а медали могли бы принести популярность и одобрение. Роньони, страстный любитель спорта и бывший легкоатлет, прекрасно понял наше послание. Знаете, в то время такие вещи, как полиция, трехцветный флаг и национализм, не всеми воспринимались хорошо. Пертини сначала, а затем Чампи немного изменили ситуацию, в том числе через спорт. Изображение этого пожилого джентльмена, который на Чемпионате мира 1982 года возбужденно жестикулирует на трибунах, как обычный болельщик, объединило итальянцев. Чампи затем научил страну петь гимн, настолько, что в последний раз, когда я был избран президентом FIGC, в 2001 году, в своей инаугурационной речи я сказал: `Надеюсь, что игроки будут петь национальный гимн`. Вы, журналисты, месяцами расследовали, кто бы это сделал, как будто я просил о какой-то невероятной причуде…”
Каково это — быть непосредственным свидетелем стольких событий, повлиявших на нашу страну и мир?
“Мне повезло, я — привилегированный человек, потому что у меня были замечательные родители, которые научили меня французскому и английскому языкам, дали мне достойное образование. Мы никогда не были богаты, но обеспечены — да, и по сравнению с другими я стартовал немного впереди. Поэтому я считаю, что в долгу перед жизнью, очень в долгу. Будущее? Я думаю о нем в контексте моей внучки, а не себя. Я, как и все, надеюсь умереть здоровым. Один старый директор Gazzetta, Гуальтьеро Дзанетти, всегда говорил мне: `Ты живешь как больной, чтобы умереть здоровым`. Это было правдой! Потому что я, без всяких заслуг, люблю пить только воду без газа, не испытываю особой страсти к еде и никогда не курил. Когда ты молод, начинаешь баловаться сигаретами, чтобы произвести впечатление на девушек, но в 16 лет я был чемпионом Европы по водным лыжам, так что мне это, скажем так, не требовалось…”
О вашем спортивном прошлом всегда мало говорили.
“Я не занимался этим долго, мне пришлось бы отказаться от многих удовольствий, а я этого не хотел. Потом на Чемпионате мира в Лонг-Бич в Калифорнии у меня украли лыжу. Она была особенная, мы разрабатывали ее долгое время, я был глуп, оставив ее на складе… В итоге я занял седьмое место.”
Представляем, какая была ярость.
“Ну да, но очень часто, если злишься, то тратишь вдвое больше сил… Я человек, который в серьезных вопросах никогда не теряет контроля, а по пустякам нервничает: если я иду в ресторан и меня заставляют слишком долго ждать, я выхожу из себя, но когда в бытность мэром Рима арестовали шестерых моих советников или когда судья Кастеллуччи, позже осужденный судом Перуджи, хотел меня арестовать, я всегда спал спокойно.”
Спали ли вы хорошо и во время Кальчополи?
“Нет, мне было больно от мысли, что люди сомневаются в моей честности, возможно, и в свете моей отставки с поста президента федерации, которая была призвана обеспечить беспрепятственное начало следующего чемпионата. Эта мысль до сих пор причиняет мне страдания, несмотря на то, что меня оправдали по всем пунктам. Но есть и другое: у меня остается горечь от осознания того, что все началось с моей большой политической ошибки. В 2004 году я подумал, что Бергамо и Пайретто больше не могут быть назначающими арбитрами, не потому что они плохо работали, а потому что, на мой взгляд, такие позиции иногда нужно менять. Я позвонил Коллине, который должен был закончить карьеру через год, предложив ему эту роль, он подумал несколько дней и отказался, потому что хотел продолжать судить. Я больше ничего не предпринимал. Годы спустя, в телевизионной программе History Channel, посвященной Кальчополи, я узнал, что Коллина рассказал об этом Меани (тогдашнему ответственному за арбитров `Милана`), Меани передал это Бергамо и Пайретто, которые на тот момент решили выжить, опираясь на Моджи. Я ошибся, мне следовало их все равно сменить. Но у меня есть оправдание.”
Расскажите.
“В 2004 году у нас было две очень серьезные и драматические проблемы: первая — позорное выбывание из Чемпионата Европы, то самое `печенье` (ничья, устроившая обе команды и выбившая Италию), хотя правда в том, что мы играли плохо; вторая — `Наполи`, который рисковал исчезнуть. На Афинских Играх прибыл президент Чампи и захотел поговорить с тогдашним главой НОК Петруччи и со мной о деле `Наполи`: он искал объяснения. Мы не могли найти никого, кто бы взялся за клуб, это была драма! Потом появился Де Лаурентис… Признаюсь, с тех пор после `Милана` я болею за `Наполи`.”
Вернемся к 2006 году.
“Хорошо, что было проведено расследование и наказаны виновные команды. Скудетто нужно было отобрать у `Ювентуса`, потому что его руководители совершили ошибки, но то, что присудили `Интеру` в 2006 году, переназначать не стоило. Оба должны были остаться неприсужденными, как это было принято в традиции Федерации футбола.”
В том году мы выиграли Чемпионат мира.
“И кто-то писал, что нам это удалось вопреки недоброжелательности Блаттера, поэтому он нам Кубок не вручил. Думать, что кто-то выигрывает Чемпионат мира, имея против себя президента ФИФА, мне кажется сложным. Правда в том, что качество игроков должно сопровождаться правильной спортивной политикой, и я назначил Пайретто в арбитражную комиссию УЕФА, а Бергамо — в ФИФА. Есть поговорка: `Помоги себе сам, и Бог тебе поможет`.”
Кстати, что случилось на Чемпионате мира в Корее и Японии?
“Случилось то, что мы все сделали неправильно. Трапаттони не был тренером `пан или пропал`, а мы выбрали слишком изолированный тренировочный лагерь. Я беру на себя вину как президент федерации. Байрон Морено? Он, безусловно, был `домашним` (благосклонным к хозяевам), нам говорили, что коррупция в Южной Корее была очень распространена, и у него потом были свои проблемы. При всем этом, если бы Вьери за минуту до конца забил победный мяч, мы бы даже не вспомнили имя арбитра.”
Поговорим о настоящем сборной?
“Я даже не хочу думать о еще одной невыходе на крупный турнир. Мы справимся. Гаттузо? Я помню его в сборной как игрока, часто ходил смотреть тренировки: он тот, кто говорил `вы` мячу, а не `ты`, но всегда выкладывался на 110%. Проблема для меня не столько в привязанности к футболке, сколько в том, что весь футбол теперь устроен против национальных сборных: игроки постоянно выступают за клубы, и за эти несколько дней нужно создать командную химию, которая, не знаю почему, либо срабатывает, либо нет. На Чемпионате Европы 2021 года она была, и в том случае у нее может быть имя: Джанлука Виалли. О нем я должен вам кое-что рассказать.”
Прошу.
“У меня выдающееся мнение о Виалли, и я благодарен ему, потому что, в отличие от других, он сохранил максимальную конфиденциальность о нашей встрече в октябре 2002 года: после неудачного Чемпионата мира в Корее и Японии Трап (Трапаттони) очень плохо стартовал в отборочном турнире к Чемпионату Европы в Португалии. В разговоре с Джираудо выяснилось, что Виалли был бы готов тренировать сборную. Я поехал встретиться с ним в Турин, к сожалению, условия не сложились. Никто никогда об этом не знал, он был настоящим мужчиной.”
Поговорим немного о вашем «Милане»?
“Аллегри — хороший тренер, он хорошо знает дух `Милана`, а Таре в `Лацио` показал себя знающим специалистом. Лично я был бы очень счастлив, если бы вернулся и Галлиани, человек, который знает всё о футболе и этом клубе. Скарони — очень достойный человек, но Галлиани — часть истории клуба и в `Монце` показал, что он в теме, для болельщиков это был бы необычайный прилив энтузиазма.”
Что стояло за вашей недавней кандидатурой на пост президента НОК?
“Теперь я могу сказать это совершенно откровенно. Песканте, Петруччи, Гравина и я были очень обеспокоены тем, что возникли две противоположные команды, совершенно отличные от предыдущей. Было несправедливо не позволить Малаго продолжать, поэтому мы считали целесообразным оставить Морнати на посту генерального секретаря. Я понял, что для того, чтобы надеяться обеспечить административную преемственность организации, мне придется баллотироваться, и я это сделал. Нашего морального давления было бы недостаточно… За пару дней до голосования в телефонной конференции Гравина, Петруччи и я выразили Малаго и нынешнему президенту Буонфильо нашу позицию, подчеркнув также, что с юридической точки зрения секретарь должен быть сотрудником НОК: мы гарантировали нашу избирательную поддержку, требуя преемственности. Мне кажется, что все прошло и идет хорошо. Что касается меня, я всегда знал, чем закончится моя кандидатура, но никому не мог об этом сказать. Поэтому до сих пор я не давал интервью.”
Многие снова стали называть вас “Великим Креслом” (Poltronissimo, в значении человека, занимающего много важных постов). Вас это раздражает?
“Да нет, я прекрасно понимаю… Я был ранним: президентом федерации водных лыж в 22 года, президентом `Милана` в 27. Я занимал много должностей, но всегда старался делать свою работу. Пусть меня критикуют и судят по прошлому, это законно. Сейчас мне 85 лет, и я понимаю тех, кто, услышав мое имя, восклицает: `Он что, еще жив?`”
